Милен Фармер.
Ветер режет равнину насквозь, и над землей умирает закат. Мужчина опускает взгляд на рыженькую головку, прижатую к груди – и на него смотрят застывшие глаза марионетки.
История любви, которой не может быть.
Милен Фармер.
Она идет между могил в снежной стране, где всегда тишина. Она оглядывается – и смотрит через пропасть, на дне которой Вечность.
История любви, которой больше не будет.
Милен Фармер.
Радио бросает первые аккорды той самой песни, которая тебе так понравилась пару месяцев назад. Ты выворачиваешь рукоятку громкости до отказа. Песня кончается – "Это была Милен Фармер". Даже название не сказали – а тебе так хотелось услышать что-нибудь о певице, ведь ты не знаешь о ней ничего. Название ты запомнила, впрочем, еще раньше – "Разочарованная". Крик из отдаленной глубины души, магическим путем обращенный в музыку. Разочарованная – это ты. Радио снова шепчет банальности, а в сознании до сих пор не угасли слова о том, что мир – хаос, и мольба о поиске близкой души. За окном выгоревшее небо с грязными пятнами облаков. Кончается лето.
Милен Фармер.
Над городом, где даже ночами не светят звезды, пронеслась февральская метель. Снег на дорогах расплывается в мокрую грязь, из белого в черное, из красоты в липкую кашу. Грязные переходы в арках домов, где черно-серая толпа спешит мимо вжавшихся в стену музыкальных киосков. Ты уже несколько минут стоишь и смотришь на видеокассету за стеклом. "Mylene Farmer – En Concert". Девчонка с рюкзаком за спиной и с плейером на поясе. "Aussi bien satanique qu'angelique…" – шепот тебе в уши. Почему белый снег превращается в черную грязь? Почему купленная месяц назад кассета с клипами была белая с кровавым глазом, а эта черная, где она открывает створку решетчатых ворот? "Без логики"? Ты не веришь. Ты знаешь, что логика есть. Логика чувства, желания, наверно. Логика сердца.
Милен Фармер.
Кассеты заиграны до дыр, и надо покупать CD в новенький музыкальный центр. Паровоз XXL пронесся сквозь телеэкран, унося с собой Любовь в видное только ей прекрасное далеко. Холодная леди из высшего света посмотрела из окна дорогой машины на проститутку с тоской одиночества в глазах и узнала свое отражение в зеркале, которое ставит между нами жизнь. Ты сидишь за клавиатурой и, новичок в Интернете, еще восхищена тем, что файлы с компьютера за тысячи километров отсюда показываются на твоем экране. Новости с концерта в Берси… Полгода назад был концерт, а ты о нем ничего не знала – это и к лучшему, потому что ты все равно не смогла бы туда попасть. Но почему тогда так больно сжимается сердце?
Милен Фармер.
Альбом Innamoramento расхватывают с полок французских магазинов. Белая птица замерла между синим небом и синим морем – куда она направится дальше? Ответ однозначен – Милен пускается в грандиозное турне по Европе, билеты на концерт выброшены на прилавки магазинов еще до выхода альбома. Ты срываешься с места и мчишься в Париж смотреть на чудо – сейчас ты поверила, что сможешь увидеть ее когда-нибудь. Эти два дня были сказкой, которая останется с тобой навсегда. Милен, Милен…
Внезапно – видеофайл с недавней телепередачей - она в светлом платье с кровавыми полосами.
- Je vais en Russie…
- Pourquoi en Russie?
- Parce que c'est un public qui m'acceuille…
Ты не переводишь – ты поняла сразу, французские слова схвачены цепочкой смысла без участия сознания. "Я еду в Россию. – Почему в Россию? – Потому что публика меня принимает." Ты не веришь – пока.
Неужели сказка еще не кончилась? В этой стране, где сказки обречены на смерть?
А может, чудеса все же бывают? Иногда. Хотя бы раз в жизни. Тебе не нужно большего.
Метель крутит снежный вихрь в темном небе, где даже ночью не светят звезды.
Но тебе хочется верить.

Слухи и сплетни множатся один за другим.
Концерт в Москве, концерт в Санкт-Петербурге, концерт в Киеве.
Идти в Москве – однозначно, ехать в Петербург – почти наверняка, Киев под вопросом. Затем приходит следующий слух – Киев отменяется и будет два концерта в Москве и один в Петербурге. Счастье одних – несчастье других, говорится в припеве одной малоизвестной французской песенки. Кому-то выпадает билет в волшебную страну, кто-то остается наедине с ночью, где не видно звезд. Кто счастливее? Кто не попал туда совсем или кто взглянул одним глазком и теперь вечно живет с тем, что шанс выпадает один раз и отныне волшебная страна потеряна навсегда?
Ты закрываешь глаза. Прозрачная тьма в далеком парижском концертном зале. Тысячи людей, как один затаившие дыхание. "Innamoramento… o… o…" – произносит серебряный голос, и начинается танец света над пустотой…
Может быть – реальны только воспоминания?

Москва под снегом холодная, спокойная. На французских страничках в Интернете отпечатаны окончательные даты концертов – 4 и 5 марта в Москве, 8 марта в Санкт-Петербурге. Они всегда все знают раньше нас – такова реальность. Даже обложки русских билетов и афиши, которые будут висеть повсюду на московских и питерских стенах, появляются на сайте международного фан-клуба. Афиши выглядят почти как в Париже - сине-белая фигурка Милен на лестнице и русские надписи вокруг. Странно это смотрится, по меньшей мере – как оптический обман, как смешение понятий. Даже в далекой "Тристане" Россия была всего лишь символическим именем сказочной страны, возникшей в сознании Милен и Лорана. Афиши – это другое. Это уже реальность.

Билеты выбрасывают в продажу за три недели до начала концертов. Странно – везде и всегда перед сценой устраивают танцевальный партер, но Россия похожа на Зазеркалье западного мира – перед сценой места сидячие. Партер сбоку? 1 000 руб, - с одной стороны, кажется недорого по сравнению со слухами, предсказывавшими партер за 5-10 тысяч, а с другой – рождает опасения: а может, оттуда не очень-то хорошо видно?
Но билеты уже куплены, и поздно оглядываться назад… Длинные прямоугольники с сине-белой фигуркой на лестнице. Линия контроля проходит точно по концу белого развевающегося платья. Ты держишь в руках пропуск в волшебную страну, и как-то мучительно сильно бьется сердце.

"Милен прилетает в аэропорт Шереметьево 2 марта днем…"
"Милен прилетела! Мы ее видели! Она прошла в пяти метрах от нас!"
"Мы были около отеля, где остановилась Милен, и взяли автограф у музыкантов!"
В Москву съезжаются люди не только из разных городов России, но даже из-за рубежа – Международный фан-клуб привез на завершающие концерты Mylenium Tour около полусотни французов. Объявлено место и время встречи фанатов в день первого концерта. Над Москвой тонкий и холодный, как льдинка, март – то светит солнышком, то раскидывает по улицам мокрый снег, то бьет в лицо ветром из такого же холодного голубого неба.
Завтра концерт.
Сине-белая полоска в руке – пропуск в мечту.
Кратковременный пропуск – но ты не помнишь о времени.
Потому что в параллельном мире, где живут мечты, нет и не может быть времени.

Но в реальности время есть, и над Москвой правит март.
Несколько дней назад родилась весна. Она напоминает о себе только изредка - вот сейчас спряталась под защиту зимы, серое небо над серыми улицами, холод и пронзительная сырость асфальтовых городов. Она умеет прятаться, эта едва родившаяся весна.
Но ты чувствуешь – что-то изменилось. Весна притаилась в уголках глаз – радость и надежда, наверно. Зима умирает над притихшей Москвой – холод лишь видимость, ветер лишь прощание. На бетонной стене голубая афиша с белой фигуркой на лестнице. Голубая, как март.

  За несколько часов до концерта объявляют новость – хотя Милен обещала сохранить одну и ту же программу на всех концертах тура независимо от страны, в России будут добавлены две песни. Потом ты узнаешь, что это правда лишь наполовину – три песни из французской программы не попали в российские концерты. Тебе будет жаль Pas le temps de vivre – таинственную ночь в Берси, где в поднятых руках сверкают звездочки огоньков и хрустальная печаль голоса Милен пронизывает сердце. Но это потом, потом…

Олимпийский. Маленький билет в руке. Никакой толпы перед входом – это не Париж. Охрана с недоброжелательным видом проверяет билеты – кажется, что охраны больше, чем идущих на концерт. Входящих просвечивают, смотрят сумки. Нижний край билета оторван по конец белого платья.
На втором этаже продают диски Милен – нечто среднее между пиратскими и оригинальными. Еще продают такие же брелки, как в Париже, только в два раза дешевле. Ни плакатов, ни открыток – нечего унести как сувенир. Невдалеке на стене висят футболки с надписью "Милен Фармер" – синяя на белом. 300 рублей за такую безвкусицу платить не хочется. Группа французов, впрочем, покупает футболки – у кого-то их в руках даже несколько. Российский эксклюзив?
Ты становишься в очередь в партер. Еще один кордон охраны. Взгляд на билеты, взгляд в сумку, проходи. На руку ставят невидимую печать – завтра кто-то скажет, что она видна в ультрафиолете и по ней узнают тех, у кого места в партер.
Места в четвертый партер, сектор два, находятся – мягко говоря – не близко от круглой сцены, отгороженной занавесом. Кажется, что Олимпийский более вытянут в ширину, чем Берси. Прямо перед сценой пока наполовину заполненная VIP-ложа, куда и предназначались самые дорогие билеты. До начала концерта осталось около часа – считая те 45 минут, которые пройдут в ожидании после указанных в билете 19:00. Охрана не мешает переходить из одной части партера в другую, она только следит за тем, чтобы в партер никто не прошел из других секций. Кому-то приходит гениальная идея пойти сесть на свободные места в VIP, а если оттуда выгонят, то всегда можно вернуться на свои. Ты садишься в четвертом ряду от сцены на крайнее место – два часа подряд прямо перед тобой будет Милен Фармер… Все-таки это волшебная сказка, не иначе.

19:45.
В заполненном процентов на 80 зале гаснет свет, и почти тотчас же внутри сцены вспыхивает сиреневое свечение. Как будто свет ожил и нарисовал узорами на внутренней стороне занавеса контур огромного дворца или очертания мифического сада. Innamoramento… - произносит серебристый голосок. Это Mylenium – песня, завершившая последний альбом певицы, открывает ее концерт. Innamoramento… o… o…
Занавес падает, и сразу же гаснут сиреневые лучи. На сцене статуя египетской богини Исиды, по ее сторонам два встроенных в стену видеоэкрана. Innamoramento… - серебряный голосок вздыхает в последний раз, и музыка ударяет в бешеном ритме вспыхивающих и скользящих над головой лучей света. На экранах красноватое небо с застывшими облаками, порой сверкают молнии. Голова статуи раздвигается в стороны, и высоко под куполом концертного зала возникает белая фигурка Милен Фармер. Она медленно спускается в руку статуи. Гаснет музыка. Innamoramento…o…
Внезапно освещение меняется – вместо розово-красной полутьмы над сценой зацветают голубые и сиреневые огни. Изменилась и музыка – это уже первые аккорды L'amour naissant: Quel monde n'a pas connu le souffle du neant… Милен сидит в руке статуи, вокруг нее танцуют голубые огоньки. Она встает, медленно идет вперед, к краю сцены. Tu es L'Amour Naissant… - произносит Милен, раскинув руки в стороны, и над сценой вспыхивает голубое пламя. Пламя, в котором рождается Любовь…
L'Ame Stram Gram. Милен в огненно-желтом сидит на корточках в одиноком луче света. На экранах расширяются полумесяцы огня – как конец затмения, возвращение солнца в мир. Лучи прожекторов высвечивают силуэт то одних, то других танцоров, сидящих невдалеке от Милен в той же позе. Затмение кончилось – теперь на экране в ритме песни пляшут абстрактные фигурки компьютерной графики. Танец рук и быстрый каскад красно-желтых лучей – Милен и танцоры поднимаются под взглядом огромной статуи…
Que mon coeur lache. Милен и две танцовщицы по сторонам от нее – она в оранжево-желтом, они в бледно-зеленом. Песня про убийственную любовь – вызывающий танец не просто провокация, а напоминание о том, что на стыке тысячелетий страсть обратилась в смерть.
Rever. Темная пустота и бледный круг рассеянного света. Одинокая фигурка замерла на краю сцены. "Я мечтаю, чтобы мы могли любить друг друга" – Милен поднимается в руку статуи и поет над сценой, над притихшим в темноте залом, где в руках качаются огоньки. Звездный сон, в котором можно мечтать о любви.
Mylene is calling. В статуе открылся проем, из которого светят сиреневые лучи. В проеме застыл подсвеченный сзади силуэт Милен. Две негритянки в длинных коричнево-серебристых платьях стоят по обе стороны проема, как часовые. Фигура в проеме медленно поднимает над головой руки. "Мне так одиноко…" – вздыхает над сценой голос Милен.
Optimistique-moi. В один миг сине-сиреневый туман сменяется на синевато-белое пламя прожекторов. Милен в черном серебрящемся костюме выбегает слева и становится посередине танцоров – значит это не она стояла в проеме статуи. Черное и белое, фигурки танцоров и свет – и солнечно-рыжие волосы Милен – все смешалось в бешеном танце…
Pourvu qu'elles soient douces. Милен снимает черную накидку и остается в обтягивающем открытом костюме. Зажигательная музыка Douces – двое танцоров подхватывают Милен на руки и поднимают над сценой. По сторонам сцены взрывается слепящая вспышка фейерверка. Милен и танцоры выстраиваются в цепочку – руки друг другу на плечи – задорный танец под пляску света всех оттенков радуги… Внезапно музыка меняется на мотив считалочки "Maman a tort", затем на веселую Libertine, затем на Sans contrefacon и наконец снова на Douces. Старые и до боли знакомые песни о возможных гранях любви – "Лишь бы они были нежными" – "Раз, мама не права, два, любить - это прекрасно" – "Я распутница" – "Никакого обмана, я мальчик". Любовь – загадка, какая она на самом деле? Что есть Любовь для тебя, Милен?
Regrets. В прошлом грустный дуэт, сейчас она будет спета одной Милен. Сцена тонет в синем тумане, свет рисует на полу голубоватые узоры. Холодный свет в ледяной стране – печаль в любви, красота в смерти. Рука статуи держит вспыхнувший красный огонь, туман вокруг окрашивается розово-сиреневым. Из-под купола падают сияющие блестки – дождь цветных искр, и воздух сверкает над синей тишиной. Даже музыка может быть как тишина.
Desenchantee. Над сценой скользят конусы света – вокруг Милен проносятся, вытягиваясь, синие круги. Бешеный полет мелодии – на сверкающий танец над сценой Милен отвечает быстрыми движениями рук в ритме песни. Затем Милен уходит, и песню продолжают петь негритянки-вокалистки, и музыка сплетается со светом в единое.
Mefie-toi. Темнота – лишь неподвижное лицо богини смотрит с высоты. Из проема медленно выдвигается лестница – на ступеньках сидят две танцовщицы, на верхней площадке стоит Милен. Все одеты в белое и черный кожаный плащ сверху. Сцена светлеет, и начинается песня – Милен спускается по лестнице, делая руками круговые движения на "I.A.O". Припев: "Mefie-toi quand-meme" – "И все равно не верь!" – Милен грозит пальчиком со сцены. По сторонам статуи воздух развевает изнутри длинные столбы красной материи.
Dessine-moi un mouton. Черный плащ долой – на Милен белое платье до пола. Она садится на ступеньки и пронзительно свистит, и в ответ на свист из-под купола спускаются качели. Милен садится на качели и поднимается ввысь в голубом сиянии – "Нарисуй барашка, чтобы стать ребенком, каким мы когда-то были …" Снова над сценой вихрь искрящегося снега, а танцоры водят хоровод вокруг качелей…
Je t'aime melancolie – вторая вместе с Que mon coeur lache песня, которой не было в Париже. Свет сплел над головами чудесный сад – листва то и дело меняет цвета, заслонив лицо статуи.
California. Милен и две негритянки-вокалистки сидят на лестнице перед статуей, на них светит одинокий луч. C'est sexy le ciel de Californie – Милен становится на самый край сцены спиной к зрителям, красные огни медленно переливаются в синие и затем обратно. Конец песни: лестница ушла в статую, на ее месте захлопнутые двери, - Милен идет к ним и, снова к нам спиной, в белом круге света произносит "C'est SEX!"
Je te rends ton amour. Из открытой двери льется алый свет. В проеме появляется фигура Милен в темно-красном платье с длинным тянущимся за ней подолом – она идет медленно, вытянув руку вперед, как слепая. Над сценой плывет кровавый туман. "Et je te rends ton amour" – Милен стоит на платформе, которая медленно поднимается в клубах тумана. Кровавый свет – расставание с любовью причиняет столько боли… Кончается второй куплет, только звенят над сценой гитарные аккорды – Милен в красном сиянии оглядывается назад. Там приоткрылась дверь, и из нее светит тоненький белый лучик, как последняя надежда… Милен долго смотрит вслед и решительно отворачивается - "Et je te rends ton amour…"
Souviens-toi du jour. Лучи сплетаются над сценой – на полу рисуются то цветы, то удлиненные круги, то геометрические узоры всех цветов радуги. В красно-желтом каскаде света Милен поет: вспомни, что можно все отдать и все потерять, вспомни тот день…
Dernier sourire. Прошло несколько минут, прежде чем в бледном облаке света появилась Милен в серебристо-белом платье. Она как тоненький луч – будто готова угаснуть, как свеча на ветру, как наша жизнь в разрушительном вихре Времени… Каждое слово – невольный шепот израненной, измученной души… Но все же эта печаль удивительно красива, как снежинка, подхваченная ветром, как летящий из холодной космической пустоты звездный свет. Звездная печаль…
Innamoramento. На экранах море катит свои волны – белая птица с обложки диска вернулась туда же, откуда и начала свой путь. Голубые лучи медленно скользят по сцене, а Милен поет о том, что же такое для нее Любовь – дверь, чуть приоткрытая в неведомое "быть может"…
Милен поднимается в руку статуи, и та плавно идет вверх. Innamoramento…o… - последний раз вздыхает серебряный голосок, и занавес падает сине-сиреневым покрывалом тайны, который снова закрыл волшебную страну...
А ты все повторяешь про себя слова последней песни.
Чем бы ни была для нас Любовь – все равно мы любим…
Мы любим Тебя, Милен…
 

Воскресенье, 5 марта 2000

Потом часы покажут, что прошло два часа – но они лгут.
Потому что в волшебной стране не бывает времени.
Время – это побочный продукт реальности. Часы, стучащие в ночной тишине – они разобьют твой крохотный мир звоном будильника.
Но пока еще не время просыпаться.
L'Amour Naissant – над миром расцвел голубой рассвет.
L'Ame Stram Gram – солнечный танец сжигает огнем.
Optimistique-moi – неудержимый полет души в черно-белом ритме.
Regrets – искры как снег, а снег как звезды.
Dessine-moi un mouton – детство светлое, как ее платье, и свободное, как летящие в высоте качели.
Je te rends ton amour – любовь исчезает в кровавой мгле.
Dernier sourire – звездный свет расскажет, как больно одиночество в пустоте.
Innamoramento – но что такое мы без Любви?

Все-таки при вторичном проходе неизбежны случайные вариации.
Платформа, застрявшая в верхнем положении на Je te rends ton amour и не спустившаяся до конца песни – Милен дает знак одному из музыкантов, сбрасывает вниз шлейф темно-красного платья, и тот подхватывает ее. Ты никогда не забудешь трогательную улыбку Милен – я не виновата, но вы простите меня, конечно? Платформа уходит вниз на Souviens-toi du jour, впрочем.
Маленькая девочка – ей лет семь, не больше – которую охрана поднимает на сцену на одной из последних песен. Милен обнимает малышку – какая зависть во взглядах поклонников…
Желтая роза в руке Милен на Innamoramento – с ней Милен поднимется на ладонь богини и с ней исчезнет за сиреневой тенью.
И глаза Милен.
Картинки в твоей памяти.
Неужели это все, что осталось?

8 марта - праздничный день, но ты только помнишь – выходной.
Неделя, сломанная пополам.
Хорошо, что менеджеры Милен назначили концерт на праздник. Седьмого вечером в поезд, день в Питере, сразу после концерта обратно в поезд и утром с вокзала на работу. Последний концерт Mylenium Tour вписался в щелкающий механизм жизни со страшной точностью.
В Петербурге будет стоячий партер, с самыми дешевыми местами близко к сцене. У тебя нет билета пока – ты решилась ехать за день до концерта, когда на картинках, зажженных в сознании, чуть выцвели краски. Тебе была нужна эта передышка. Время сжалось в кольцо, но это самообман – ничего не повторяется, ничего не вернешь.

Поезд мчится сквозь ночь – за окном снежная темнота и холодная тишина. Порой в потерянной дали плывут огоньки – свет значит люди, потому что огромное небо пустое и бесконечное, как ничто.
Утро. Петербург – это ветреный холод, Петербург – это лед на перроне, Петербург - это солнце, отсверкивающее от снега. Афиши здесь другие – бело-синие, как зима. Ты без проблем покупаешь билет в кассе СКК. 350 рублей – без места. В голубом небе застыло холодное солнце – ослепительная улыбка смеющейся зимы.
Спокойно-торжественный город – никакой раздражающей суеты, от которой устаешь в Москве. Афиши синие, как лед. В каждом голубом обрывке на бетонной стене чудится белая фигурка на лестнице. Оптический обман, не более.
Половина шестого. Ты идешь к зданию СКК. Солнце только что ушло - синее и белое потихоньку выцветает в тусклую серость. В здание еще не пускают – на ступенях скопилась небольшая толпа. В руке билет – в два раза больше, чем в Москве, и с той же сине-ледяной картинкой, что глядела с афиш трехметровой высоты.
Проход открыт. Кто-то говорит, что французов впустили раньше, чтобы они могли попасть в первый ряд. Потом ты прочитаешь, что это было сделано по инициативе международного фан-клуба, который договорился с Милен или ее представителями. У дверей в концертный зал действительно французы с букетами цветов. Ты сразу становишься в очередь – в СКК не работает гардероб и нет возможности раздеться. Пока в очереди холодно, впрочем.
Наконец открылась дверь – толпа рвется в зал. К сцене как можно ближе. Тебя сжали со всех сторон.
Последний концерт Mylenium Tour – думаешь ты.
Время свернулось кольцом – но сейчас в душной жаре оно повторяет не Москву, а далекий Берси.
В самом конце ты вернулась к самому началу.

В последний раз гаснет свет в огромном зале, в последний раз на сцене оживает сиреневая ночь.
Ты примерно в пятом ряду в бешено хлопающей толпе. Кто-то кричит имя Милен, кто-то просто ждет, затаив дыхание.
Как близко сцена – все равно что в конце московского концерта, когда ты выбежала в проход. Только здесь еще ближе. Даже когда темно, ты видишь на сцене движение черных теней.
Она появляется в отблеске молний, в огненном ореоле – она почти прямо над головой. Руки тянутся вверх – Милен, мы с тобой и здесь в этот последний день, только прости нас за Москву... Простила ли она? Когда зал заполнен практически целиком, когда на Dessine-moi un mouton ей из толпы кинули барашка, когда, практически не зная французского, толпа пыталась петь? Когда на интуитивно понятую фразу "Et le public de Saint-Petersbourg" зал ответил криком, как один? Милен плакала в конце Dernier sourire, оперевшись рукой на инструмент, - она поняла...
Ты веришь, что она поняла.
Потому что тебе так хочется верить.
 

Кончился сиреневый сон.
На этот раз – навсегда.
И ничего в мире нет, кроме огоньков в темноте и деревьев, обнаженных зимой.
Поезд режет снежную пустоту пополам, а за окном снова ночь, в которой не светят звезды.
И ты уже поняла, что никогда не было никакой сказки.
Была только жизнь, отраженная в цветном зеркальном стекле.

СПАСИБО Тебе, Милен. Спасибо, что ты приехала, и спасибо, что ты есть. И это все.